Несколько примечательных стихотворений - правда, о Гражданской, но тем не менее... Первое - о Гвардейском экипаже (военно-морская часть русской императорской гвардии).


Юрий Кузнецов

В старом доме в гостиной висели портреты –
Люди в черных мундирах, золотых орденах,
Крови первую каплю пролили в корнетах,
Ну а кто-то – последнюю в тех же чинах.

Наш последний парад принимал император,
И рябило в глазах от гвардейских знамен,
Он смотрел, как на марше колышутся рати,
Вся Россия смотрела на наш эскадрон.

Ну и кто им расскажет, живущим сегодня,
Про присягу и веру, Россию и честь?
Наше место в шеренгах доселе свободно,
Кони в седлах и ждут – кто осмелится сесть?

Хмурый батюшка выйдет к амвону степенно.
Отрешится от мира и станет читать,
Вызывая на суд эскадрон поименно.
И простятся грехи. И сойдет Благодать.

-------------------------------- ---------------

Поручик выпьет перед боем
Глоток вина в походной фляге,
Он через час железным строем
Уйдёт в психической атаке.

Поручик курит до сигнала.
На фотографии в конверте –
Десяток слов, чтоб та узнала,
Как он любил за час до смерти.

Давно проверены мундиры,
Чтоб заблестеть, где блеск положен,
И офицеры-командиры
Уже торжественней и строже.

Вопрос решен, итог не важен:
За Русь, за власть, за честь, за веру...
Идти им строем триста сажен,
Не прикасаясь к револьверу.

Красивый жест, игра смешная,
А Русь на Русь, и брат на брата.
Добро и зло, страна родная,
Ты перепутала когда-то.

Падет поручик, алой змейкой
Прольется кровь из губ горячих.
Подарок русской трехлинейки –
Кусок свинца ему назначен.

Что ж, каждый должной смерти ищет,
И нет законов друг для друга.
Но Русь совсем не стала чище –
Судьба моя тому порука.

И я пишу девиз на флаге,
И я иду под новым флагом.
И я в психической атаке
Немало лет безумным шагом.

И я иду по вольной воле
По той земле, где нивы хмуры,
Чтобы упасть на том же поле,
Не дошагав до амбразуры.

Лишь десять строчек на бумаге,
Последних строк для самых близких,
И сколько нас в такой атаке
Падет костьми в полях российских...

-------------------------------- ---------------

Над Черным морем, над белым Крымом
Летела слава России дымом.
Над голубыми полями клевера
Летели горе и гибель с Севера.

Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,
И ангел плакал над мертвым ангелом...
Мы уходили за море с Врангелем.

-------------------------------- ---------------

Дмитрий Кузнецов
Черные погоны

В городке заброшенном,
У великой прерии,
Что вдали теряется,
Как в морских волнах,
Поминая прошлое
Рухнувшей империи,
Вот уже столетие
Молится монах.

Лишь в глазах видна еще
Сила богатырская,
Но не сдвинуть посоха
Старческой руке,
Все его пристанище –
Келья монастырская,
Сумрачная комната
В знойном городке.

Там по стенам каменным –
Русские иконы,
Свет лампад таинственно
Льется сквозь века ,
Озаряя пламенем
Черные погоны
Генерала Маркова
Славного полка.

В юности получены
Как награда царская,
О которой давняя
Память горяча.
У донской излучины
Пуля комиссарская
Зацепила полосу
С левого плеча.

Были версты снежные,
Были годы страшные...
И порою кажется,
Что во мгле ночной,
Возвращая прежнее,
Словно дни вчерашние,
Горький ветер времени
Дует за стеной.

И опять встают бойцы,
Штурмовые роты,
Чей-то голос сорванный
Рассыпает в цепь,
И шагают марковцы
В рост на пулеметы,
Кителями черными
Покрывая степь.

Только вздох молитвенный,
Миражи стирая,
Заглушает в памяти
Пуль звенящих рой.
Исступленной битве той
Нет конца и края,
Но душа усталая
Не покинет строй.

Так у зноем выжженной
Необъятной прерии,
Где седого воина
Бросила судьба,
За народ униженный
Рухнувшей империи
Целое столетие
Слышится мольба.

А погоны ветхие
Звездами проколоты,
Их не тронет тление,
Обращая в прах.
И слова заветные –
Трепетное золото
Вечного моления –
Всё твердит монах.

-------------------------------- ---------------

Дмитрий Кузнецов
Три сестры

Закаты холодные рдели,
И ехал за ними вдогон
В частях генерала Эрдели
Тяжелый армейский фургон.

Сплошной боевой круговертью
Там жили под стоны и крик
Три юных сестры милосердья
И доктор, ворчливый старик.

А в воздухе гибель витала,
Меняя обличье свое,
И если бинтов не хватало,
На полосы рвали белье.

И души на полосы рвали,
О сломанных судьбах грустя,
Но это припомнит едва ли
Историк столетье спустя.

Доныне из пропасти серой
Глядят роковые года.
Любовью, Надеждой и Верой
Три девушки звались тогда.

Увы, не в сиянии райском
Им виделась русская новь.
И первой в бою под Батайском
Однажды погибла Любовь.

А следом, смежая ресницы
Средь общего горя и зла,
В какой-то тифозной больнице
Надежда сгорела дотла.

Когда же от алого крапа
В Крыму застывала земля,
Одна только Вера по трапу
Всходила на борт корабля.

И вот уже, верьте не верьте,
Но целых полвека с лихвой
В Белграде, в Париже, в Бизерте
Она появлялась живой.

Не трогала горькая старость
Открытое миру лицо,
Ни разу печаль и усталость
Ее не сжимали в кольцо.

Не тлела простая одежда.
Но, где бы она ни была,
Повсюду Любовь и Надежда
Над ней возносили крыла.

-------------------------------- ---------------

Не совсем в тему, но из этой песни потом коммуняки сделали переделку времён Гражданской…

За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни юных орлов из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.

Пробиралися там день и ночь казаки,
Миновали и горы, и степи,
Вдруг вдали у реки засверкали штыки –
Это были японские цепи.

И без страха отряд поскакал на врага
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук пику выронил вдруг,
Удалецкое сердце пробито.

Он упал под копыта в атаке лихой,
Снег залив своей кровью горячей,
«Ты, конек вороной, передай, дорогой,
Пусть не ждет понапрасну казачка».

За рекой Ляохэ уж погасли огни,
Там Инкоу в ночи догорало,
Из набега назад возвращался отряд,
Только в нем казаков было мало.

-------------------------------- ---------------

Михаил Муромов
Атака

В атаку славную, открыто и легко
Они идут, и на картечь им наплевать.
И на чело, уже пробитое, легло
Звезды сияние, небесная печать.

Они идут, России прежняя любовь,
На золотых погонах солнце и печаль.
И опьянен по гроб атакой лобовой,
Русоволосый мальчик шепчет: Русь, прощай!

Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами крестная сила
И небесная рать.
Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами вместе небесная рать.

Они идут с молитвой светлой на устах,
Упал один, другой, и сотый, кончен путь.
Смотри, в георгиевских грудь у них в крестах
У той России , которой нам уж не вернуть.

Они идут на братьев кровных, как орда,
И тех и этих, осенив, крестила Русь,
Они идут, чтоб не вернуться никогда
В свой Петербург, и в свою молодость, и в грусть.

Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами крестная сила
И небесная рать.
Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами вместе небесная рать.

А медальончик с милым ликом дорогим
Летит, поруганный, в кровавое жнивье,
И над полковником смертельно молодым
Уже кружится черным пухом воронье.

В атаку славную, открыто и легко,
Они идут, и на картечь им наплевать.
И на чело самой России залегло
Звезды сияние, небесная печать.

Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами крестная сила
И небесная рать.
Эх, живи, мать-Россия,
Рано нам умирать!
С нами вместе небесная рать.

Красиво.

Михаил Муромов
Атака


Очень красивая песня. Красивое исполнение.
Спасибо за стихи, OLGERD

По деревне тащится-а-а продразверстка
Диво, невиданное до сих пор
Шашки наголо, сверкают блестки
Ща будут шмонать, ломать запор
Скажи, вражья сволочь, где огурцы в бочкЕ,
С клюквой капуста, где самогон
В случае отказа мы твою дочку
Уэх-эх-эх!.. мочить сапогом

Припев: Э-эх, пропили Расею,
Э-эх, лучше жить в дерьме
Э-эх, заразу посеял,
Э-эх, заразу дай мне

А ну соединяйся, рабочий пролетарий
Мы тебе будем речь толкать
Ударим дружно, дружно ударим
Надо сплотиться, плечом к плечу стать
Ты, Вася Пивкин, нам не откажешь
И назначим - будешь бомбардир

А если ты уцепишься в станок и скажешь "Не пойду на войну!"
- значит ты дезертир.
Клеша и бескозырка, я матрос вааще
Буду топтать царское знамя
Земеля, братан, пойдем хлебать щи в дома
Всякой старорежимной дряни
Мы себе новый мир построим
Кто был ничем - тот станет всем
Мы все разрушим, разворуем, все перестроим
И раздарим, да-да-да-да, раздадим всем!

Монгол Шуудан.



Песня имеет много вариантов. В детстве мне нравилось про "комсомольское сердце пробито".

Теперь нравятся все больше нецензурные.
Красивые юнкера и комсомольцы подходят для кабака и эстрады.
Гражданская война это зло, "Силы ночи, силы дня - одинакова херня"

Война, конечно, но - другая. И товарищи - с другой войны.

"Когда на вышке бьется пулемет
Один лежит, другой бежит вперед

Так было, будет, и всегда,
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмет,
Один лежит, другой бежит вперед.

Всегда мы встанем в полный рост."(с)

А еще мне нравится

"Как старинные дублоны,
Как старинные дукаты,
Тускло светятся патроны
В магазине автомата." (Автора не помню)

С таким же успехоми можно утверждать что слова якобы казачьей песни появились в годы популяризации казачества в 90-е годы современной либерастической пропагандой: никаких доказательств ее появления в 1905 году не имеется, одни голые слова.

А насчет мотива... Есть сведения что он появился еще раньше, в 19-м веке . И это был мотив арестансткой песни:

«Лишь только в Сибири займется заря,

По деревням народ пробуждается.

На этапном дворе слышен звон кандалов —

Это партия в путь собирается.


Арестантов считает фельдфебель седой,

По-военному строит во взводы.

А с другой стороны собрались мужики

И котомки грузят на подводы...."

И т.д.


И это не удивительно. Таких фактов достаточно много. К примеру всем известная песня про танки стов ("Нас извлекут из под обломков..." являетсы перепевкой старинной разбойничьей пестни (по некоторой информации - 16-го века ):

"Луна красавица лениво,
легла на дальний свод небес.
Кусты руками раздвигая
Бежал разбойник через лес

Чу! Колокольчик да бубенчик
Услышал он в полночной мгле.
Глаза рабойника сверкнули
Булатный нож блеснул во мгле.

И вот коня остановила
его могутная рука
С пробитым черепом на землю
упало тело ямщика..."

+1


На тот же мотив поется песня про шахтеров

Гудки тревожно загудели,
Народ бежит со всех сторон
А молодого коногона
Несут с пробитой головой.

Зачем ты Ваня торопился,
Зачем свою лошадку гнал
Али начальника боялся,
Али в контору задолжал?

Я не начальника боялся
И не в контору задолжал,
Просто проходчики просили,
Чтоб порожняк быстрее гнал.

Тоже, своего рода, военная тематика.
Из жизни бойцов невидимого фронта.

Владимир Высоцкий
"Пародия на плохой детектив"

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом "мистер Джон Ланкастер Пек",
Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков, -
Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.

Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Щелкал носом - в ем был спрятан инфракрасный объектив, -
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив:

Клуб на улице Нагорной - стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок - стал похож на грязный склад,
Искаженный микропленкой, ГУМ - стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

Но работать без подручных - может, грустно, а может скучно, -
Враг подумал - враг был дока, - написал фиктивный чек,
И, где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, -
Так случиться может с каждым - если пьян и мягкотел!

"Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани -
Может, раньше, а может, позже - остановится такси, -
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, -
А потом про этот случай раструбят по "Би-би-си".

И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом - скажет он:
"Не хотите ли черешни?" Вы ответите: "Конечно", -
Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон.

А за это, друг мой пьяный, - говорил он Епифану, -
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!"
...Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он,
Был - чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!..
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек -
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, -
А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.

1966